Настоящему индейцу завсегда везде ништяк
Иван Охлобыстин "Отец и дети" (про деньги)
читать дальше
Иван Охлобыстин, прежде чем написать про деньги, долго думал. Тема оказалась непростая. Он, когда услышал, что тема прошлого номера была про смысл жизни, огорчился: лучше бы про это написал. Гораздо проще. Удивительное дело: читать колонку будет смешно, а в конце у вас в душе появится светлая грусть. Признак настоящего. Настоящих денег.
Душная, лунная ночь, трасса «Новая Рига», фура, груженная оргтехникой, в дробовиках картечь 6,5 и вопрос подельщика: «А с этим что?» И ответ: «Как что!? Он нас в лицо видел».
Стандартный сон многодетного отца.
Деньги — забавная штука, абстрактная, не поддающаяся рассмотрению или анализу вне контекста.
Опыт первый. Помню прохладное сентябрьское утро тысяча девятьсот девяносто третьего года. Бегу я по ялтинской набережной в сторону гостиницы «Ариадна», карманы моего роскошного кашемирового пальто туго набиты пачками стодолларовых купюр. За мной деловито семенят три душегуба с целью зарезать. Поначалу, на выходе из казино «Три семерки», у них было поручение от владельца игрального заведения просто отобрать мой выигрыш, но после двадцатиминутной погони зарезать меня стало для мужчин делом принципа. Прекрасно понимая их зловещий энтузиазм, я на ходу разбрасывал немного денег, в надежде отвлечь преследователей от себя. Так и сохранился в моей памяти этот феноменологический слайд: сиреневое от лучей восходящего солнца, уже прохладное море, шум прибоя, истеричные выкрики чаек, стодолларовые купюры, элегантно планирующие на влажную ялтинскую брусчатку набережной, заинтригованное происходящим лицо рябого продавца в шашлычной, спасительный силуэт горы Ай-Петри в полутора километрах впереди и запах спелого каштана.
Опыт второй. Тысяча девятьсот девяносто пятый год, на сцене МХАТа им. Чехова идет моя пьеса «Злодейка», я сижу в полумраке директорской ложи и трясущимися руками пересчитываю деньги, выплаченные мне за аренду свадебного платья Оксаны. Исполнительница главной роли Евгения Добровольская с криками мечется в этом платье по декорации. Уложив деньги в карман рубашки, я заговорщицки перемигиваюсь с женой, и мы бежим в ночную пельменную за Политехническим музеем. Хотим есть до животного спазма. Платье нас кормит уже полгода. Все остальные заработки носят случайный характер. Была надежда на постановку «Гамлета» в качестве режиссера, но я совершил глобальную ошибку, понадеявшись на порядочность Шуры ...сяна, и привел потенциального инвестора из банка «Эскадо» к нему как к исполнительному продюсеру. С моей стороны — идиотский тушинский идеализм: свято верить в «пацан сказал, пацан ответил». Настоящие москвичи по-другому живут. За неделю общения с инвесторами Шура убедил их не вкладывать деньги в никому не известного придурка, а нанять режиссером Сергея Александровича Соловьева. Через полгода тот поставил на сцене Театра на Таганке «Чайку».
Не самый эффектный сценический опыт получился. Единственный запоминающийся момент в этой многочасовой нелепице — по ходу действия пьесы на сцену выкидывают из-за кулис резиновое чучело птицы, и оно, глумливо подпрыгивая, катится в первые ряды партера. Позже мы хохотали с несостоявшимися инвесторами — к слову, хорошими ребятами — над моим воспоминанием, как я впарил прямо на свадьбе за две тысячи долларов подаренную ими же мне на этой же свадьбе картину Сальвадора Дали стоимости, соразмерной со стоимостью Спасской башни. О спектакле предпочитали не вспоминать. Их ...сян артистками попутал, а они, люди неопытные в шоубизнесе, поддались искусу. С моей стороны ноль осуждения. Сам из деревни.
Да, наверное, самый адекватный образ, передающий экзистенциальную суть денег, — это жених, после свадьбы вскрывающий в туалете подаренные гостями конверты. Неизбежное, но немного неприличное.
Опыт третий. В тысяча девятьсот девяносто восьмом году мой добрый друг выдал мне сто тысяч долларов на покупку квартиры. Детей у меня тогда было трое. Ничтоже сумнящеся я вложил эти деньги в чрезвычайно выгодную финансовую аферу, в результате которой я должен был получить что-то около миллиона и купить квартиру побольше. В последний момент моего компаньона арестовал Интерпол за оригинальное прочтение Конституции и организацию в одной из прибалтийских республик крупнейшего бандформирования.
На момент задержания и последующей депортации у него в сумке помимо его трехсот тысяч были и мои сто. Иначе говоря, деньги канули в Лету, а я остался без квартиры. Понимая, что вот-вот меня настигнет удушливый приступ сплина, я занял еще тридцать пять тысяч и в автосалоне на Тульской купил себе джип «Форд Эксплорер». Машина оказалась, конечно, дрянь, еле продал потом, но временно напряжение сняла.
И вот такой слайд: полночь, Калининский проспект, огни над казино «Метелица», из которого выносят известную поп-звезду, упитую в дым. Я сижу в салоне «Эксплорера», пью из бутылки абсент, слушаю Can. В голове ни одной мысли, как выбраться из финансового тупика, и неистовая тяга к беззаконию. Поп-звезда на мгновение очухалась, вырвалась из рук унылых помощников и на неверных ногах побежала вдоль освещенных витрин. Бежала недолго, потеряла, голубка, равновесие и упала навзничь, некрасиво распластавшись у табачного киоска. Я разочарованно плюнул, заменил диск Can на диск AС/DС и поехал домой. Не помню, как выкрутился, но как-то выкрутился. Есть у денег такое свойство — саморегуляция.
Опыт четвертый. Канун Миллениума. Мы с Оксанкой, как всегда без рубля в кармане, голодные как псы, зашли в модный тогда клуб «Табула раса», где встретили не менее модного кинорежиссера, да продлит Господь его годы до сроков праотеческих, который тут же нам презентовал «чек» с кокаином и свернутую в трубку стодолларовую банкноту для удобства употребления. Кокаин мы тут же спустили в унитаз, не наше это, суета одна, а доллары поменяли на рубли, купили в ночном магазине перекусить и выпить дешевой водки. Волшебная ночь была, мы бродили по темной набережной в районе метро «Ленинские горы», по опорам моста над Москвой-рекой как-то перебрались на другую сторону. Через девять месяцев родился Вася, но к тому времени мы уже жили в Ташкенте у Миробадского рынка.
Опыт пятый, современный. Дети за несколько месяцев набрали у меня же из карманов двести пятьдесят рублей мелочи, обменяли их внизу в магазине на бумажные купюры, сбегали к метро в мастерскую к нашему общему знакомому ювелиру (вместе на черный пояс дан-тест сдавали в «Будокане») и попросили папе сделать кольцо с черепом, как у капитана Барбароссы. Умиленный ювелир денег не взял, отлил из халявного серебра массивную «гайку», украсил изделие россыпью мелких бриллиантов и сапфиров да передал детям, а они мне на какой-то пиратский праздник подарили. Периодически перстень приходится носить, и я тайно горжусь этой сентиментальной обязанностью.
Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать о деньгах. Пока, во всяком случае.
Материал опубликован в журнале «Русский пионер» №11
читать дальше
Иван Охлобыстин, прежде чем написать про деньги, долго думал. Тема оказалась непростая. Он, когда услышал, что тема прошлого номера была про смысл жизни, огорчился: лучше бы про это написал. Гораздо проще. Удивительное дело: читать колонку будет смешно, а в конце у вас в душе появится светлая грусть. Признак настоящего. Настоящих денег.
Душная, лунная ночь, трасса «Новая Рига», фура, груженная оргтехникой, в дробовиках картечь 6,5 и вопрос подельщика: «А с этим что?» И ответ: «Как что!? Он нас в лицо видел».
Стандартный сон многодетного отца.
Деньги — забавная штука, абстрактная, не поддающаяся рассмотрению или анализу вне контекста.
Опыт первый. Помню прохладное сентябрьское утро тысяча девятьсот девяносто третьего года. Бегу я по ялтинской набережной в сторону гостиницы «Ариадна», карманы моего роскошного кашемирового пальто туго набиты пачками стодолларовых купюр. За мной деловито семенят три душегуба с целью зарезать. Поначалу, на выходе из казино «Три семерки», у них было поручение от владельца игрального заведения просто отобрать мой выигрыш, но после двадцатиминутной погони зарезать меня стало для мужчин делом принципа. Прекрасно понимая их зловещий энтузиазм, я на ходу разбрасывал немного денег, в надежде отвлечь преследователей от себя. Так и сохранился в моей памяти этот феноменологический слайд: сиреневое от лучей восходящего солнца, уже прохладное море, шум прибоя, истеричные выкрики чаек, стодолларовые купюры, элегантно планирующие на влажную ялтинскую брусчатку набережной, заинтригованное происходящим лицо рябого продавца в шашлычной, спасительный силуэт горы Ай-Петри в полутора километрах впереди и запах спелого каштана.
Опыт второй. Тысяча девятьсот девяносто пятый год, на сцене МХАТа им. Чехова идет моя пьеса «Злодейка», я сижу в полумраке директорской ложи и трясущимися руками пересчитываю деньги, выплаченные мне за аренду свадебного платья Оксаны. Исполнительница главной роли Евгения Добровольская с криками мечется в этом платье по декорации. Уложив деньги в карман рубашки, я заговорщицки перемигиваюсь с женой, и мы бежим в ночную пельменную за Политехническим музеем. Хотим есть до животного спазма. Платье нас кормит уже полгода. Все остальные заработки носят случайный характер. Была надежда на постановку «Гамлета» в качестве режиссера, но я совершил глобальную ошибку, понадеявшись на порядочность Шуры ...сяна, и привел потенциального инвестора из банка «Эскадо» к нему как к исполнительному продюсеру. С моей стороны — идиотский тушинский идеализм: свято верить в «пацан сказал, пацан ответил». Настоящие москвичи по-другому живут. За неделю общения с инвесторами Шура убедил их не вкладывать деньги в никому не известного придурка, а нанять режиссером Сергея Александровича Соловьева. Через полгода тот поставил на сцене Театра на Таганке «Чайку».
Не самый эффектный сценический опыт получился. Единственный запоминающийся момент в этой многочасовой нелепице — по ходу действия пьесы на сцену выкидывают из-за кулис резиновое чучело птицы, и оно, глумливо подпрыгивая, катится в первые ряды партера. Позже мы хохотали с несостоявшимися инвесторами — к слову, хорошими ребятами — над моим воспоминанием, как я впарил прямо на свадьбе за две тысячи долларов подаренную ими же мне на этой же свадьбе картину Сальвадора Дали стоимости, соразмерной со стоимостью Спасской башни. О спектакле предпочитали не вспоминать. Их ...сян артистками попутал, а они, люди неопытные в шоубизнесе, поддались искусу. С моей стороны ноль осуждения. Сам из деревни.
Да, наверное, самый адекватный образ, передающий экзистенциальную суть денег, — это жених, после свадьбы вскрывающий в туалете подаренные гостями конверты. Неизбежное, но немного неприличное.
Опыт третий. В тысяча девятьсот девяносто восьмом году мой добрый друг выдал мне сто тысяч долларов на покупку квартиры. Детей у меня тогда было трое. Ничтоже сумнящеся я вложил эти деньги в чрезвычайно выгодную финансовую аферу, в результате которой я должен был получить что-то около миллиона и купить квартиру побольше. В последний момент моего компаньона арестовал Интерпол за оригинальное прочтение Конституции и организацию в одной из прибалтийских республик крупнейшего бандформирования.
На момент задержания и последующей депортации у него в сумке помимо его трехсот тысяч были и мои сто. Иначе говоря, деньги канули в Лету, а я остался без квартиры. Понимая, что вот-вот меня настигнет удушливый приступ сплина, я занял еще тридцать пять тысяч и в автосалоне на Тульской купил себе джип «Форд Эксплорер». Машина оказалась, конечно, дрянь, еле продал потом, но временно напряжение сняла.
И вот такой слайд: полночь, Калининский проспект, огни над казино «Метелица», из которого выносят известную поп-звезду, упитую в дым. Я сижу в салоне «Эксплорера», пью из бутылки абсент, слушаю Can. В голове ни одной мысли, как выбраться из финансового тупика, и неистовая тяга к беззаконию. Поп-звезда на мгновение очухалась, вырвалась из рук унылых помощников и на неверных ногах побежала вдоль освещенных витрин. Бежала недолго, потеряла, голубка, равновесие и упала навзничь, некрасиво распластавшись у табачного киоска. Я разочарованно плюнул, заменил диск Can на диск AС/DС и поехал домой. Не помню, как выкрутился, но как-то выкрутился. Есть у денег такое свойство — саморегуляция.
Опыт четвертый. Канун Миллениума. Мы с Оксанкой, как всегда без рубля в кармане, голодные как псы, зашли в модный тогда клуб «Табула раса», где встретили не менее модного кинорежиссера, да продлит Господь его годы до сроков праотеческих, который тут же нам презентовал «чек» с кокаином и свернутую в трубку стодолларовую банкноту для удобства употребления. Кокаин мы тут же спустили в унитаз, не наше это, суета одна, а доллары поменяли на рубли, купили в ночном магазине перекусить и выпить дешевой водки. Волшебная ночь была, мы бродили по темной набережной в районе метро «Ленинские горы», по опорам моста над Москвой-рекой как-то перебрались на другую сторону. Через девять месяцев родился Вася, но к тому времени мы уже жили в Ташкенте у Миробадского рынка.
Опыт пятый, современный. Дети за несколько месяцев набрали у меня же из карманов двести пятьдесят рублей мелочи, обменяли их внизу в магазине на бумажные купюры, сбегали к метро в мастерскую к нашему общему знакомому ювелиру (вместе на черный пояс дан-тест сдавали в «Будокане») и попросили папе сделать кольцо с черепом, как у капитана Барбароссы. Умиленный ювелир денег не взял, отлил из халявного серебра массивную «гайку», украсил изделие россыпью мелких бриллиантов и сапфиров да передал детям, а они мне на какой-то пиратский праздник подарили. Периодически перстень приходится носить, и я тайно горжусь этой сентиментальной обязанностью.
Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать о деньгах. Пока, во всяком случае.
Материал опубликован в журнале «Русский пионер» №11